Эльвира Константинова
Детский проект «Парад Победы»
Артёменко Иван Степанович (27.10.1914 - 10.09.2005)
Младший лейтенант, командир огневого взвода 45 минометных пушек Участник Великой Отечественной Войны 1941-1945 гг., инвалид II группы.
Семьдесят три года прошло со дня окончания Великой Отечественной Войны. Семьдесят три весны отделяет нас от 9 мая 1945 года – дня, когда прозвучали последние артиллерийские залпы – залпы Победы.
Публикация «Детский проект „Парад Победы“» размещена в разделах
- День Победы, 9 мая. Проекты
- День Победы. 9 мая, детям о войне
- Детские проекты, исследовательная деятельность
- Проекты. Проектная деятельность
- Темочки
Россия за свою тысячелетнюю историю помнит немало критических ситуаций. Но ни разу с такой остротой не вставал вопрос о жизни государства, как в тот долгий день июня 1941 года. Никто не мог тогда предполагать, что впереди еще долгие 1418 военных дней, когда будет решаться судьба не только нашей Родины, но по существу и будущее всей планеты, имя которой – Земля.
Фашистская Германия, рассчитывая на быструю победу, в своих планах принимала в расчет только те вооруженные силы, которыми наша страна располагала к началу вой-ны. Она не могла знать, что вероломное нападение повысит напряжение того невидимого силового поля, которое объединит фронт и тыл, и сделает самой важной одну профессию – быть защитником Родины. Что на борьбу с захватчиками поднимется мощь, заложенная в нашем общественном, государственном строе, в единстве народов, в их сплоченности, и это единство родит мужество, героизм и отвагу, какой еще не видело человечество.
Огонь, разрыв, осколков свист.
Я рад пехотной доле:
Я в землю врыт,
А вот танкист
Горит в открытом поле.
Горит танкист,
Горит, горит,
Как звездочка сияет.
А полк в земле,
А полк лежит,
А полк не наступает
И я по уши в землю врыт,
Я – жалкая пехота.
Горит танкист,
Танкист горит.
И вдруг как гаркнет кто-то
«За мной! За Родину! Вперед!
За Отчий край, друзья!»
И вот уже пехота прёт,
Пехота во весь рост встает,
Пехота падает и мрёт,
И всё-таки идёт вперёд –
Остановить нельзя.
Давно тот край в болотах спит,
А мой танкист –
Он всё горит и полк мой наступает…
Ещё немного лет пройдет.
Нас чёрт со свечкой не найдет.
Но там в лесах,
Среди болот, где мрак зелёный спит,
Безмолвный полк вперед идет,
Беззвучный танк горит.
Идите в лес весной скорей,
Там сказочно сейчас
И соберите для детей
Букеты наших глаз.
/Гончаров/
Наша победа стала историческим рубежом в судьбах человечества. Великая Отечественная война родила подвиг, совершенный народом, вставшим в те грозные боевые годы в единую солдатскую шеренгу от Баренцева до Черного моря. И древко Знамени Победы помнит прикосновение солдатских мозолистых рук, подымавших его над Брестом, несших его в атаку под Москвой, тех рук, что держали винтовку под Сталинградом, что водрузили Знамя Победы над рейхстагом. Оно помнит всех живых и тех, что пали.
Лучше бы войну не вспоминать. Или лучше вспоминать так, чтобы поменьше пе-реживать и огорчаться. Войну мы видим только на экранах своих голубых телевизоров. И мы оказываемся там, потому что в свой час в том пространстве войны, Великой и Отече-ственной, были наши деды, прадеды, и не чья-нибудь, а их кровь течет в наших жилах, и не чья-нибудь, а их память отзывается в нас, если не отучились чувствовать глубоко и сильно. Какими они вообще были, вставшие от края до края? Ведь было в них, наверное, что-то, что не позволяет угаснуть вечной надежде на лучшие и светлые, чистые силы че-ловека?
А были они чаще всего молодыми.
Семнадцатилетним юношей ушел на фронт в мае 1943 года бабушкин брат - Са-винов Иван Васильевич. Принимал участие в боях под Ленинградом. 5 декабря 1943 года скончался в госпитале от тяжелого ранения. Захоронен в Братской могиле под Старой Руссой.
Артеменко Григорий Степанович – брат моего дедушки погиб при взятии города Харькова, село Граково Чугуевского района, где и захоронен в Братской могиле.
Верность памяти…
Память…
Она имеет свое начало, но она не имеет конца.
73 года всё идут запоздавшие войны, потому что матери, оставшиеся в живых, не верят похоронкам; потому что невесты всё еще ждут; потому что сыновья стали взрослее своих отцов. И нет покоя вернувшимся, ибо каждый из них повторяет: «Я остался в жи-вых потому, что кто-то погиб за меня». А их тела, положенные в землю, уже давно стали землею, освобожденною землей, и благодаря одному сердцу, переставшему биться, на земле нашей, отвоеванной, стучат тысяча сердец.
Память – это первый день мира.
В этот день бойцы палили в воздух не от радости, что остались живы, - это был первый салют павшим, первый салют Победы!
Этот день улыбок, когда многие падали на майскую траву, смеясь и плача, бросали на землю каску, и падали в нее не пули, а слезы солдата; а он смотрел на землю и делал потрясающее открытие, что она зеленая очень зеленая, а не черная, как в воронке от ми-ны, и что птичий свист совсем не похож на свист пуль, а тишина может быть оглушен-ной, как близко разорвавшийся снаряд.
Был сорок первый?
Был, но только БЫЛ.
А ЕСТЬ и вечно БУДЕТ
Сорок пятый!
Память – это Победа!
Победа, которая вышла из огня и у которой соленый вкус. Они все считают себя поразительными счастливчиками, потому что они встретили Победу, 1945 год, май месяц, который стал для них одним числом, и когда их еще не называли ветеранами, а только – участники войны, и когда, как в сказке, осуществилось потаенное желание – проснуться в четырех стенах, просто в четырех стенах, а не в окопе.
Память – это раны.
Зажившие, они всегда открыты. Как осколок или пуля, которая живет с тобой, ды-шит с тобой и душит тебя. И никакое лекарство, никакая операция не способны освобо-дить сердце от этой, у каждой своей, личной тяжести. Время – не лечит. Все так же снятся сны, как на тебя в поле пикирует бомбардировщик, и в кино, услышав пулемет все еще вздрагиваешь…
Мой прадедушка – Артеменко Иван Степанович - Участник Великой Отечественной Войны 1941-1945 гг., инвалид II группы, тоже не любил говорить о войне. Мы по-нимали, сколько ему заново пришлось пережить, перечувствовать, перестрадать, чтобы восстановить в памяти этапы своей тяжелой довоенной, военной и послевоенной жизни. За это мы ему очень благодарны. А рассказал он нам о себе следующее.
ДЕТСТВО
- Я, Артеменко Иван Степанович, родился 27 октября 1914 года в Саратовской гу-бернии Баландинского уезда, село Петро-Завадовка, где окончил четыре класса сельской школы. В семье нас было трое – мать моя, Пелагея Митрофановна, старший брат – Григорий Степанович и я. Отец наш, Степан Григорьевич, погиб в бою, в русско-германской войне 1914 года.
После Октябрьской революции в районном центре Баланды была открыта школа крестьянской молодежи, вот туда я пошел учиться. Почему пошел? От нашего села до центра было расстояние 35 км. В то время ходили пешком, транспорта не было, с котом-кой за плечами. Там я проучился два года, окончил 5 и 6 классы и вернулся в родное село. Дальше учиться не было средств. Квартира стоила 3 рубля, тетради, чернила, карандаши и т. д. купить было не на что.
ДОВОЕННЫЕ ГОДЫ
После Гражданской войны и Октябрьской революции в стране была разруха и сплошная неграмотность. Нас, комсомольцев, послали в села на борьбу с неграмотностью. Я проработал учителем в сельской местности два года.
В 1936 году меня взяли в Красную армию в г. Саратов, артполк имени Ворошилова (бывший нарком обороны страны).
В 1939 году мне присвоили звание младшего лейтенанта. В этом же году мой друг Ф. Пархоменко познакомил меня с девушкой – Машей Шолоховой (моя бабушка Мария Александровна). В свободное от службы время мы ходили в кино и на танцы, полюби-лись друг-другу, пошли в ЗАГС и вступили в брак в декабре 1939 года. Свадьбы никакой не было, средств хватало только на питание.
В 1940 году наш полк перебросили в Литву, в город Вильнюс, а осенью ко мне приехала жена. 22 января 1941 года у нас родился сын «витус» на 4 кг, мы его назвали Юра.
В связи с тем, что было много арестованных офицеров Литовской армии за непод-чинение Советской власти, меня перевели в Литовскую армию, 618 артполк 11 армии Западного фронта, с которым я отходил с боями до самой Москвы.
ВОЙНА
В боях за город Великие Луки я был ранен и с госпиталем попал в плен к немцам.
Немцы нам говорили: «Москва – капут, Сталин – капут, криг – капут». Они радо-вались и распевали песни: «Война прима, война гуд, Фрау дома, Фрау тут…»
Но война под Москвой обернулась для них большим поражением. Согласно немецкого плана Москву взять до наступления холодов, но они ошиблись, подошли но-вые силы русской Армии и наступила холодная зима…
Всех пленных пригнали в Литву – в бараки за колючей проволокой, но мы с дру-гом убежали. Целую неделю ходили по лесам холодные, голодные, «оборванные», про-бирались к своим, но увы! Вышли из леса, видим, на огороде работает старушка. Мы по-шли к ней, спрашиваем:
- «В деревне есть немцы?»
- «Нет» (это была фрау-немка).
Мы смело пошли просить хлеба, но у первого дома в сарае отдыхали немцы. Они ехали на велосипедах, но прошел дождик и по проселочным дорогам было трудно ехать. Вот они и остановились передохнуть. У немцев были собаки. Они окружили нас и спра-шивают:
- «Партизан?»
- «Никс» - отвечаем.
И снова мы оказались в Литве за колючей проволокой.
Я заболел тифом, и меня перевели в 7-й форт под Каунасом. Эти форты строила Екатерина II.
Трудно пережил тиф, чудом остался жив. Кормили пленных мороженой картошкой и 150 г. хлеба с древесными опилками.
Я подружился с товарищами, которые были моего мнения – бежать, но как? Карамзин Д. – профессор Волгоградского университета; врач (не помню его фамилию, Шиляков из Донбасса – шахтер и я.
Нам помог случай. Украинские националисты боролись за самостийную Украину. Немцы обещали отдать Украину националистам, если они обеспечат Германию углем. На Украине все шахты стояли, т. к. не было шахтеров. Вот националисты стали набирать ра-бочих – шахтеров из пленных, но строго украинской национальности. Шиляков, как украинец, стал нас троих обучать украинскому языку. Например: бумага – папир, сахар – цукарь, цветок – барвинок и т. д.
Все мы четверо прошли экзамен на шахтеров. Нас «шахтеров» перевезли на Дон-басс в Макеевку. Мы стали жить в бараках за колючей проволокой, но в шахтах мы не ра-ботали, так как были слабы здоровьем. Нас заставляли убирать урожай – кукурузу, мор-ковь, картофель и т. д.
Советские самолеты ночью бомбили Макеевку – немцы попрятались в убежища, а мы все четверо пленных убежали к местным партизанам.
С приходом Советских войск нас всех, кто был в плену, призвали в Армию, но только после тщательной проверки. Меня Особый отдел проверял трижды. Когда убеди-лись, что я не шпион, было восстановлено мое воинское звание – младший лейтенант и сразу направили меня в действующую армию на передовую. Судьба моих товарищей мне не известна…
Я, как командир огневого взвода 45 минометных пушек всё время находился впе-реди пехоты – до конца войны.
Воевал – Запорожская область, форсировали Сиваш. Брали – Джанкое, Симферополь, Экерманскую долину, Сапун-Гору, Севастополь.
После отдыха и пополнения на реке Сож нас перебросили на 1-2 Прибалтийские фронты, мы сходу взяли Шауляи, Шавли, Приэкуле и не допустили немецкие корабли к берегу Ладоги, поддерживали I Ленинградский фронт.
Был такой случай.
Летели в самолете Жуков и Рокоссовский и говорят между собой: «Слушай, война кончилась, Берлин взяли, а где же стреляют?» Жуков отвечает: «Это в Прибалтике Багромян Иван (командующий Прибалтийским фронтом) доколачивают тридцать тысяч немецких дивизий!
Немцы намеревались через крупный порт Лиепая вывести свои войска в Германию. Но мы – Советская Армия похоронили их в этой Курляндии (так назывался этот район).
Еще интересный случай.
На залив Сиваш мы приехали 13 марта, навели переправы, было жарко. 27 апреля стало холодно, повалил густой снег. Он завалил траншеи. 1 мая резко потеплело, и пошла «большая вода». Она затопила немецкие траншеи. Немцы кинулись бежать. Их гнали через Джанкое в Симферополь. Казалось, нам помогала не только зимняя стужа, но и майское солнце.
Много всевозможных варварских технических уловок придумывали немцы, как для устрашения солдат, так и для уничтожения мирного населения. Например, сбрасывали с самолетов пустые бочки с дырочками. Они свистели так дико, что наводили ужас и страх на солдат, сеяли панику. Или, сбрасывали с самолета пакеты. Эти пакеты в воздухе раскрывались и из них высыпались сотни маленьких «бомбочек-мотыльков» очень красиво разрисованных. Дети подбирали их, но стоило задеть за усик мотылька, как бомбочка разрывалась и калечила детей. Такие бомбочки выбрасывались на прибалтийские го-рода.
На Войне – как на войне.
Не обошлось и без курьезных случаев. Было и такое.
При отступлении фашистских войск на Запад, под давлением Красной Армии, между союзными войсками – чехами, румынами и итальянцами возникло недовольствие на немцев. В одной из станиц на Украине случилось такое. Немецкая легковая машина с генералом заехала на мост через реку. Навстречу легковая машина с чешским генералом. В споре чешский генерал застрелил немецкого генерала и дал команду разоружить немцев. Наша армия вовремя подоспела – мы вскрыли много вагонов. В них оказались дети для отправки в Германию. Радость детей и солдат нельзя выразить словами. Это надо видеть, прочувствовать. В этом конфликте создалась Чешская дивизия по борьбе с фашизмом.
Случилось и такое. Конец 1943 года. Мне из штаба действующей Армии дают сек-ретный пакет доставить в штаб фронта. Расстояние 30-40 км.
На попутных машинах я добрался до первого заградотряда. (Это войска НКВР охраняли дороги, чтобы солдаты не бежали с передовой линии). Меня высадили из ма-шины, спрашивают: «Куда прешь, младший лейтенант?» Я показал пропуск, они долго его рассматривали, куда-то звонили, потом говорят: «Иди, покушай на кухне и следуй дальше».
Поздно вечером я добрался до штаба Фронта, сдал секретный пакет, получил рас-писку, заверенную печатью. Мне сказали: «Иди в землянку ПНШ 4, переночуешь, а зав-тра в обратный путь. (ПНШ 4 – помощник начальника штаба четвертый). Я зашел в зем-лянку, там был связной. Затем зашел капитан и сказал, что так темно. По голосу я узнал Романчеева Василия. Учились и служили вместе в 110 артполку, война нас разлучила. Василий узнал меня, обнялись, поцеловались, потом распили бутылку водки, закусили жареной картошкой, разговаривали до утра. Он мне поведал о своем: в боях был ранен, сломаны обе ноги, рука, четыре ребра и позвоночник. Чуть живого его подобрала другая часть, пролежал в госпитале 9 месяцев – склеили. Я ему рассказал о себе: ранение, плен, болел тифом, бежал из плена и снова в строю.
Я спросил Василия, не знает ли он, какова судьба наших жен и детей. Он мне ответил, что видел офицера, который руководил эвакуацией семей и тот ему сообщил, что при налете немецкой авиации много погибло женщин и детей, в том числе Артеменко Мария и Романчеева Валя. Поскорбили, выпили с горя, распрощались и я уехал в дей-ствующую армию. В 1948 году я работал на Саратовском заводе «Серп и молот», зашел в столовую пообедать и за буфетом увидел Валю Романчееву, стал вспоминать войну, пе-режитые годы. Валя Р. мне говорит: «Ты счастливчик, остался жив, а мой Вася погиб в 1942 году», и вытаскивает из сумочки два извещения о гибели мужа – Романчеева Василия. Я ей говорю: «Нет, я его видел в конце 1943 года». Она – «Не может быть!»
Спорный вопрос решили. Послали розыск через Министерство Обороны. Резуль-тат получили через два месяца. Романчеев Василий жив, здоров, проживает на Украине, женат, новая семья. За истинную информацию Валя благодарила меня много раз. Позднее Василий приезжал к Валентине на проводы сына в Армию.
Случай в Джанкое.
Интенсивное наступление нашей армии. Мы с ходу заняли город Джанкое. Немцы не успели эвакуировать склады. Мы первые ворвались в город и поживились содержимым в складах: один мешок муки, три ящика вина, три ящика шоколада, один ящик сухо-го ситра, рулон бумаги – для писем.
Дело было под вечер, заняли огневые позиции, расставили пушки 45 мм. Я с ко-мандиром взвода Шакировым Рахманом зашли в домик, попросили хозяйку приготовить что-нибудь покушать из наших продуктов. Поставили две бутылки вина на стол и сидели в ожидании ужина. Хозяйка хлопочет у печки, ей помогает дочка 12-и лет.
Вдруг открывается дверь, входит солдат небольшого роста, коренастый, с автоматом Калашникова в руках и командует: «Руки вверх!» Мы все подняли руки верх. Я, как командир батареи отвечаю за жизнь своих людей, стал спрашивать солдата, что он хочет – Покушать? Садись с нами. Денег? – дадим. Он ничего не отвечает, кричит: «Руки вверх!» Я незаметным образом двигался к солдату, так как в хате было уже темно, только от печки исходил слабый свет. Солдат этого не заметил. Я бросился на него и придавил автомат вниз. Тут же прогремела очередь – выстрел. Все три пули улетели в пол. А пол был земляной и рикошета не было. Солдат бросил автомат в мои руки и стал убегать, я – за ним. На дворе было уже темно. Солдат скрылся в развалинах разрушенного трехэтажного дома, что стоял во дворе, и я не смог его найти. Я вернулся в комнату. Девочка плакала, долго не могла успокоиться, отойти от испуга, все были в тревоге от происшедшего. На следующий день я объявил по всей дивизии №№ автомата, но, к сожалению такого не было. Вывод один – солдат был беглый, бродячий…
Ход конем.
За давностью лет не могу вспомнить район действия – за пределами России.
Наше командование дивизии создали вид для противника, что дивизия с района боевого действия уходит на другой участок фронта. Дивизия удалилась от передовой ли-нии 30-35 км. Расположилось на отдых у пруда богатого имения. «За мародерство – расстрел» - был объявлен приказ.
Солдаты обрадовались отдыху. После боев, кто стирал, кто занимался ремонтом одежды. Задымились кухни, готовили обед.
Вдруг в воздухе послышался гул летящего снаряда, все прижались к земле. Раздались взрывы – один, второй. Первый снаряд попал в пушку 150 мм, а второй в нишу, где лежали ящики со снарядами. Несколько солдат было ранено и убито.
Командование дивизии дало команду найти немецкого корректировщика. Прочесали лес. В имении искали на чердаках и в подвале. Нашли немца в рацией на сеновале. Его били за гибель товарищей. При допросе немец признался, что его спрятал в сене хо-зяин дома. Сделали отверстие, и он вел наблюдение через щели досок сарая. Немца, хозяина и хозяйку арестовали, а хозяйство пошло на разграбление: свиньи, овцы, гуси, утки, куры, и рогатый скот пошел на питание дивизии.
Через три дня мы снова вступили в бой на прежнем участке. Все описанные случаи – это просто воинские эпизоды. Они правдивы и искренни.
Война – жестче нет слова.
Война – печальней нет слова.
Война – святее нету слова
В тоске и слава этих лет.
И на устах у нас иного
Еще не может быть и нет.
Уволили меня из рядов Советской Армии в 1946 году.
Моя мама - Пелагея Митрофановна жила с сыном Григорием в Сталинграде, а же-на - Мария Александровна – в Литве.
Там шли сильные бои. Они были эвакуированы в Саратов. Мы были счастливы тем, что все остались живы. У нас не было ни постели, ни ложки, спали на одной шинели. Все имущество было брошено в районе боев. Пришлось начинать все сначала. Меня нигде не принимали на работу, так как в анкетных данных была строка – находился в плену. Устроился на завод «Серп и молот» - термистом. С трудом освоил эту специальность. Девятнадцать лет я проработал на вредном производстве. Общий стаж работы 54 года. Десять лет из них я прослужил Отечеству.
Но главным в моей жизни был День Победы.
Вот все, что нам рассказал наш дедушка, которого мы очень любили.
Память – это воспоминания. О тех днях, о которых в сводках Совинформбюро со-общалось: «На фронтах сегодня без существенных изменений». Взрывы снарядов и вой мин, дым пожарищ и далекий плач матери – вот что такое эти дни, эти тихие дни, наполненные грохотом, и этот грохот навсегда застыл в себе, взрывая тишину, если ты прикоснешься к прошлому – услышав песню военных лет.
Великая Отечественная война – это не только политическая и военная, но и духовная история нации. Она прошла через судьбу тех, кто воевал, она прошла и через судьбу тех, кто родился во время войны и после нее. Четыре года войны для ветеранов – это не глава из учебника истории, это – сама история с ее наивысшим подъемом физических и духовных сил. Но и для молодежи война – не достояние прошлого. Ведь вопрос решался о жизни, о нашей жизни, о нашем сегодняшнем мирном дне.
И как заклинание, звучат сегодня, в год семидесятитрехлетия Победы в Великой Оте-чественной войне 1941-1945 года эти строки:
Обращаясь ко всем живущим
Разных стран и наречий разных,
Ради жизни веков грядущих
Объявить повсеместный праздник
День без выстрела на земле
Если праздник удачным будет
Можно силы свои утроить,
Сговориться надежно людям
И на радость людей устроить
Год без выстрела на земле!
