Наталья Попова
Цикл «Встречи»
Удивительное знакомство.
Памяти К. М. Ш.
Солнце разбудило меня, пощекотав лучом ресницы, и как я ни старалась от него увернуться, ничего не получилось! Пришлось вставать, и тут я вспомнила, что решила посвятить этот день прогулке по Стамбулу. Быстро приведя себя в порядок, я вышла из отеля и остановилась в раздумье. С чего начать? Выбор настолько огромен, что трудно на чем-то остановиться, но тут пришло решение, что лишним не будет ещё раз увидеть Святую Софию, история которой уходит в далекий IV век н. э. к правлению императора Константина Великого. Решено – сделано! Но рассказ не об этом!
Публикация «Цикл „Встречи“» размещена в разделах
Побродив под сводами храма, наслушавшись иноязычной речи, немного обалдев от стоящего там шума и царившей кажущейся неразберихи от обилия желающих приобщиться к старине, я устала, проголодалась и решила найти тихое, уютное местечко, чтобы перекусить и отдохнуть. На другой стороне площади поманил ресторан, в котором днем были очень умеренные цены, а, главное, была площадка на крыше, с которой открывался потрясающий вид на Босфор. Я быстро направила туда свои гудящие ноги и, поднявшись на лифте на крышу, облюбовала местечко в углу, под тентом. С Босфора веял горячий влажный ветерок, но все равно это приносило приятное облегчение от жары. Я углубилась в услужливо поданное официантом меню, но вдруг что-то отвлекло меня от этого увлекательного занятия. Я стала осторожно, чтобы не привлекать внимание немногочисленных посетителей, осматриваться… Вот! В голове зазвенела натянутая струна. Я сразу поняла, что это – оно! То самое мгновение, которое приходит, когда меня ждет что-то интересное! Напротив меня за столиком в тени сидела пожилая женщина. Вернее, женщина неопределенного возраста. Как я ни прикидывала, сколько ей могло быть лет, догадаться не смогла! Выглядела она так, будто только что сошла со страниц журнала «Vogue» года так 20 или даже 17-18 прошлого века. Одетая по той моде, она выглядела необычайно стильно, сидела очень ровно на венском стуле, устремив взгляд куда-то вдаль, через Босфор. Ридикюль, лежавший на краю стола, тоже был оттуда, из первого десятилетия XX века. Я заглянула украдкой вниз, на её ноги. Конечно, на ней были те самые туфли, что появились в журнале в 1908 году! Как? Как такое может случиться? Сколько лет этой незнакомке? И, почувствовав моё жгучее внимание, женщина повернула голову в мою сторону.
- Вы удивлены? Откуда такое ископаемое? – Спросила она меня так, словно мы были уже знакомы. – Присаживайтесь, - она неуловимым жестом предложила мне стул, - я расскажу Вам кое-что… Зовут меня…нет, впрочем, я не буду представляться, вы поймете меня, выслушав, лучше я останусь просто незнакомкой! Ведь Вы не против? – и она посмотрела мне в глаза. Завороженная своей собеседницей, я только кивнула.
- Не удивляйтесь моей поспешности, сегодня назрела необходимость выговориться… Я прихожу сюда уже третий день… - остановки в её речи накаляли моё напряжение – завтра самолет будет готов отправить меня обратно в инвалидный дом в Париже. А сегодня, сегодня я должна проститься со своим прошлым… Вы видите там, вдали, острова? Там я когда-то жила…
-Как? – удивилась я. – Ведь они нежилые, там находятся склады да брошенные постройки, так говорил гид!
- Это сейчас они нежилые, а тогда, в 1920 году…
Бежав из России, от революции, от новых порядков, от неизвестности и не имея будущего, моя семья оказалась на самом крупном из девяти островов – Принкипо (позже я узнала, что название это остров получил ещё во времена Византийской империи, что означало – большой остров. Прим. Авт.). Хотя эти острова и принадлежали Турции, влияние Греции чувствовалось во всем. Никогда, ни до, ни после этого, я не видела такой яркой, такой праздничной природы. Небо – ярко-синее, вода какого—то изумительного цвета. Остров был очень благоустроен, и это понятно – это было место отдыха богатых людей. Здесь было много дач и монастырей, построенных в особом, очень красивом византийском стиле. Моя бабушка, религиозная женщина, была очень рада тому, что нас поселили в монастыре. Вера её была светлой и чистой и удивительным образом сочеталась в ней с любовью к людям. – Незнакомка сделала паузу. Посмотрев на неё, я поняла, что её нет рядом, она вся там, в далеких 20-х, со своей семьей. - Много раз мне приходилось читать и слышать о дружбе между взрослыми и детьми. Именно такая дружба была между нами – между мною и бабушкой. Никого из родных я не любила так, как её. Она разговаривала со мной как со взрослым человеком, и делилась многими своими сокровенными мыслями. Поэтому я сразу заметила, что вернулась она из церкви чем-то очень недовольная. На мой вопрос, что с ней, ответила: «Не по нраву мне их церкви, не по сердцу. Нет нашего благолепия. И пение у них некрасивое. Наше церковное пение проникает в душу, заставляет плакать и забыть обо всем, а их пение действует на нервы. Оно резкое и тягучее. Очень некрасивое!» Тем не менее, бабушка аккуратно ходила в церковь, пока мы жили на Принкипо.
Мне разрешали бродить по острову. Детей русских было много, но я была очень замкнутым подростком, и у меня не было подруги. Я вволю бродила по острову и любовалась красотой, открывавшейся передо мной, часами сидела на скалах и смотрела на море. Буйная масса вечнозелёной растительности одевала остров. Но особенно меня поражали мимозы. Они поспешно закрывались, как только человеческая рука касалась ветки. Я очень любила забираться подальше в прибрежные скалы, где меня трудно было бы найти, и думала, думала, представляя себе наш старый дом в Одессе, двор, где у меня было свое излюбленное место между забором и дровами, которые аккуратнейшим образом складывал адъютант моего деда. Только он и знал, где меня можно отыскать, если все остальные места были уже проверены! Ах, какое это было время! Беззаботное, сладкое, как пастила, которую варила кухарка Варя… Это ощущение потерянного счастья, не покидало меня всю остальную жизнь…
В семье было всё спокойно, ссор не было, но не было и дружбы, объединяющей нас. Можно было сказать, что мы разделились на два лагеря: мама и отчим, бабушка и я. Я стала бабушкиной тенью, на многое воспринимала её точку зрения. В эти месяцы, прожитые на Принкипо, она была моим единственным педагогом. Учила меня русскому языку, французскому, который сама знала очень хорошо – ведь она была воспитанницей Московского Екатерининского института, а там французскому учили на всю жизнь! Не скажу, что я была очень прилежной ученицей. – она вдруг улыбнулась светлой, легкой, как дуновение ласкового ветерка, улыбкой - французский язык мне очень надоедал. Я не понимала, какой клад сам идет мне в руки, и всячески старалась избежать занятий, но это удавалось мне крайне редко – бабушка находила меня везде. Однажды я спряталась под столом, и надо мною потом долго смеялись, вспоминая этот случай.
Между тем, время шло. Разговоры взрослых, которые собирались вечерами то у нас, то у соседей, то просто в монастырском дворике, становились всё более напряженными, пугающими. Тревога за будущее висела в воздухе. И вот на очередном семейном совете было принято решение переезжать. Куда? Конечно, в Болгарию! Почему туда? Это уже другая история…
В суматохе переезда, решая какие-то возникающие одна за другой проблемы, никто из взрослых и не вспомнил, что обещали показать мне Стамбул. Ведь, когда мы были там в первый раз проездом, времени на основательное знакомство не было! Остались только отрывочные воспоминания… Так, калейдоскоп какой-то… И снова мы совершили ту же непростительную ошибку! Что-то продав, что-то подарив семьям, ещё здесь остававшимся, мы отправились в новое неизвестное! И все это время ни у кого из моих родных я не видела улыбки на лице!
Но надежда, эта крылатая спутница человека, не покидала нас! Мы были очень рады, когда сели на пароход, который отправился к болгарским берегам, нас больше ничего не интересовало. Мои родители, казалось, повеселели. Улыбнулась даже моя дорогая бабушка!
Прошло много лет, и я все же решилась вернуться сюда, чтобы в последний раз посмотреть на Принцевы острова и познакомиться со Стамбулом! И Вы знаете, - моя собеседница уже была здесь, рядом со мной, она вернулась из прошлого, - мои воспоминания меня не подвели! Я увидела те же шумные улицы - то широкие, то узкие, невероятно шумных странных торговцев, несущих на головах причудливые кувшины с колокольчиками, а в кувшинах – вкусная, прохладная вода. И ещё - торговцев разными восточными сладостями и пиалами с восхитительным кислым молоком! Я помнила это ещё с тех времен… - она обернулась ко мне всем корпусом и с интересом заглянула мне в глаза – я Вас не заговорила? Устали, наверное, от взбалмошной старухи?
Я смутилась:
- Ну что вы! Я Вам очень благодарна…
- За что? - Перебила она - это я Вам благодарна! Дали мне выговориться, вспомнить ещё раз счастливый эпизод израненного детства. А теперь мне пора!
И даже не попрощавшись, она резко встала, чуть не опрокинув стул и быстрыми шагами удалилась, оставив за собой легкий шлейф аромата L'Heure Bleue (Guerlain) со сладкими восточными нотками образца 1912 года.
Я долго сидела в задумчивости. Подошедший официант нагнулся ко мне:
- Вам нехорошо? Что-нибудь принести?
- Что вы! Мне так хорошо, как давно не было! Я поймала самую крупную рыбу за последний месяц! – Вскочив, я от переполнявших меня чувств чмокнула его в щёку, оставила под тарелкой какое-то количество долларов за кофе, к которому так и не притронулась, и кубарем скатилась вниз, успев краешком глаза поймать растерянное, недоуменное выражение лица этого милого турецкого мальчика!
Я не должна была повторить непростительной ошибки родителей моей загадочной незнакомки! Меня ждал Стамбул!
Примечание. Позже я узнала, что на Принцевых островах сейчас расположена зона отельного отдыха с незабываемыми местами…
