Ирина Арефьева
Моя педагогическая история
▼ Скачать + Заказать документы
Моя педагогическая история
О не лети так жизнь, я от ветров рябой.
Мне нужно этот мир как следует запомнить.
А если повезет, то даже и заполнить,
Хоть чьи-нибудь глаза, хоть сколь-нибудь собой.
Л. Филатов
Я люблю свой детский сад так, как любят свой дом. И детей своих люблю, а они меня. Наши отношения далеки от официальных, иногда это мешает дисциплине, но не мешает педагогическому процессу. Разве может хорошее настроение помешать заниматься. Да, нет, конечно. Улыбаемся, шутим, растем развиваемся… И они, и я. Вот так, день за днем, выпуск за выпуском. «О не лети так жизнь…». Педагогика затягивает. Ты отдаешь детям свой опыт, а они тебе энергию детства. Для детей я всегда желанна и интересна. Но это сейчас я вполне состоявшийся грамотный специалист, но так было не всегда, и я помню, как все начиналось…
Публикация «Моя педагогическая история» размещена в разделах
Итак, Ленинград, завораживающий своей невероятно старинной красотой зданий, вязью мостов, овеянный духом Екатерининской эпохи. Институт имени Герцена, факультет дефектологии.
Что такое тифлопедагогика я, честно говоря, не знала до самого начала учёбы. Первые удивительные встречи – во время занятий. Преподаватель по Брайлю была абсолютно слепой. «Ну, сейчас отдохнём», - потирали мы руки. А она приходила на семинар и, не поднимая головы, говорила: «Сергеева, закрой книгу. Белкина, перестань красить глаза».
У нас был шок! Как? Сдать экзамен ей было невероятно трудно.
А дальше удивительные судьбы. Мы, весёлые беззаботные студенты на практике в Гродно. Знаем, что директор интерната для слепых детей сам незрячий. Какой же он? А он, высокий, обаятельный, харизматичный, с чувством юмора. Да мы почти влюбились в этого незрячего.
А какие у нас были преподаватели! Сейчас они классики тифлопедагогики, по их книгам учат современных студентов. Алексей Григорьевич Литвак, написавший «Психологию слепых и слабовидящих», Валентина Александровна Феоктистова, приезжающая к нам в Новосибирск учить нас на курсах. А ведь когда-то я пила чай на её кухне в Питере.
И вот диплом. Я – учитель русского языка начальных классов школ слепых и слабовидящих. Юношеская романтика занесла меня по распределению в окружённый дремучей тайгой Комсомольск-на-Амуре, в детский сад тифлопедагогом. Я тех первых своих детей до сих пор помню по именам, хотя прошло почти 30лет. Я ведь тогда ничего не знала. Под рукой ни одного пособия. Теория, но она школьная. А они, вот они, маленькие малыши с нарушением зрения.
Ну, здравствуй, Малыш. Какой ты, как мне тебя учить, чем должна владеть сама, какой я Педагог? Вопросы, вопросы, вопросы. Ну что ж, давай учится вместе. Вот так, на «суровых берегах Амура» и началась моя педагогическая история.
Самое главное, я поняла, что в моей профессии всё самое главное. Жизнь нелёгкая штука. Это не прямая ровная дорога. Она постоянно испытывает нас. Но ведь природа постоянно развивается. Ничто не остаётся неизменным. Ничто не стоит на месте. «Алмаз, это всего лишь кусок угля, который работал не покладая рук». И начался мой внутренний постоянный процесс учёбы, поиск своего пути. Лев Николаевич Толстой сравнивал этот процесс с глотком воздуха: «Потребность в образовании лежит в каждом человеке; народ любит и ищет образования, как любит и ищет воздуха для дыхания».1
Чтобы научить тебя, я должна всё про тебя знать, Малыш. Говорят ребёнок – это чистая доска. Но на самом деле ребёнок уже имеет свою историю развития, и это важно для меня. Как ты родился, и любила ли тебя мама? Как же получилось, что у тебя косоглазие, амблиопия или ещё какие-либо нарушения? Как ты видишь мир? Я должна знать механизм нарушения зрительных функций, значит, я буду изучать офтальмологию, этапы лечения и условия коррекции.
Я читаю в твоей карте про ЗПР, ММД, СДВГ – задержки, отклонения, нарушения… Я должна знать, какой оптимальный путь для тебя. Значит, я буду изучать невропатологию, психологию и искать этот путь.
Я знаю, что твое зрительное восприятие несовершенно, фрагментарно и расплывчато. Я знаю, что твои пальчики непослушные, не хотят варить кашку Сороке-Белобоке. Я знаю, что часто ты не можешь правильно повторить движения, не понимаешь, где у тебя право и лево, и почему большой предмет нарисован маленьким, а маленький – большим. Я знаю, что твой дефект повлёк за собой вторичные отклонения, точно так же, как первая упавшая косточка домино толкает остальные.
Но есть я, твой учитель-дефектолог. Я знаю, как научить тебя видеть этот мир цветным и чётким. Как уметь осязать, слышать, обонять. Как определить, куда же движется машина, и где зимует медведь…. Я подключу все твои ресурсы, ведь не зря Л. С. Выготский писал: «Дефект не только слабость, но и сила».2
Я знаю, Малыш, что ты один у меня. Каждый из Вас у меня такой один. И если сегодня у тебя что-то получилось лучше, чем вчера – у нас с тобой радость на двоих. Потому что «…каждому ребёнку следует применять его собственное мерило, побуждать каждого к его собственной обязанности и награждать его собственной заслуженной похвалой. Не успех, а усилие заслуживает награды».3
Ты очень любишь мои занятия. Ещё, когда ты был совсем маленьким, и не мог не то что отчества, но и имени моего назвать, ты тянул свою ручку: «Тётя, меня возьми». Ведь ты уже понял, что для тебя я очень занимательная тётя.
Каждое занятие это возможность исправить, преодолеть, сгладить какие-то твои проблемы. Но это знаю я. А для тебя это, конечно же, никакое не занятие. Это интересные, увлекательные игры и наше общение. Тебе со мной интересно, потому что каждый раз я придумываю что-то новенькое. Я шучу с тобой – и ты понимаешь мой юмор. Я верю в твои силы – и у тебя все получится. Сейчас мне совсем не страшно, как тогда в далёком Комсомольске. Давай, Малыш, мне свою руку. Мы вместе, и все у нас будет хо-ро-шо.
Есть высокие слова, про смысл жизни и предназначение в ней, но с годами понимаешь, что действительно радость в том, чтобы отдать, а не забрать. А твое предназначение - это реализация на любимой работе. А быть нужным и востребованным – это и есть смысл жизни. И сто раз прав Леонид Филатов
«А если повезет, то даже и заполнить,
Хоть чьи-нибудь глаза, хоть сколь-нибудь собой»
