Наталья Попова
Окончание «Староновогодней истории». Часть VII.
Окончание сказочной истории хочу начать с предложения - не ставить голосов - вы их отдали уже в начале истории!
Фрагмент работы группы "Божьи коровки" - "Город Чудеев" Фотография Наталии Смирновой, публикуется с её согласия и разрешения.
И дело ведь не в голосах, дорогие друзья! Мне гораздо важнее знать ваше мнение! Ваши комментарии меня поддерживают, помогают в творчестве! Ну что, окунёмся в гущу событий? Итак.
Публикация «Окончание „Староновогодней истории“, Часть VII,» размещена в разделах
Возвращение Малашечки. Окончание
Сказки пробудились задолго до зари, Младшая вернула саквояжам прежний размер и достала из одного большой плат узорный, что лёг на стол, как скатерть, да только не как самобранка, а как карта географическая, а из другого - маленький шарик-глобус, что сразу занял своё место там, где находилось село Лукошкино. Сестрицы склонились над платом-картой и стали вглядываться. И чем больше вглядывались, тем больше видели: вот изба Малашечки. Ночь спустилась, звёздам светить не велела, да и сама на тучку прилегла – задремала. И пока дремала она, откуда не возьмись, птица грозная, крылья, что ковры-самолёты, глаза, что маяки в ночи светят, летит - полнеба собой закрывает. Покружила над Малашиной избой, выкрала Малашечку и была такова, только крик Малашин разнёсся: «Дядя Кузьма, спаси меня… спаси… ищи след в Лукошкино…»
- Этот крик и услыхал Кузьма, - Младшая обеспокоенно подняла глаза на сестрицу.
- Тс-с-с! Следи дальше! – Старшая указала на огненный след, что появился на карте, - это направление, в котором птица улетела.
Сёстры проследили след и поняли, что птицу послал за Малашей тот купец заморский, что гостил в Лукошкине. Да и не купец он был вовсе, а Царь птиц лесных, Остроглаз, сын Даромысла, мудрого филина, старого друга Сказок и Кузьмы самого.
- Ах, он окаянный, - воскликнули сёстры в один голос. – Ишь, чего удумал, девицу тайком похитил, решил, не узнает никто! Надо с Даромыслом связаться! - Старшая достала из саквояжа миниатюрное Скайп-Зерцало, похожее на дорожное зеркальце, нажала на рукоятке комбинацию узоров и экран засветился. И их глазам такая картина предстала, что сёстры не решились сразу вмешиваться. В дупле Даромысла, что больше походило на большую горницу, за столом сидел сам Даромысл, рядом с ним – пригожая да нарядная Малашечка, и стоял перед ними с повинной головой похититель, молодой Остроглаз.
- Опозорил ты меня, сын дорогой, и себе нехорошую славу заработал! И как мог ты, неразумный, девицу силком унести, не объяснив ей ничего!
- Так ведь приглашал я её, - начал было Остроглаз, но Даромысл не дал сыну договорить, - молчи, знаю я, как приглашал, в ключницы да экономки! Стыдись, сын мой, не так ты должен был невесту себе в дом привезти. Нужно было…
- Прости нас, дорогой Даромысл, - вступили Сказки, - мы не хотели далее слушать ваш разговор, не будучи замеченными. Видим мы, что всё образуется понемногу, только давай договоримся, как всё обставить так, чтоб выглядело-то для жителей Лукошкина и уважительно, и по-доброму!
Филин поначалу ухнул недовольно, не любил он, чтоб подслушивали его, но как понял, кто с ним говорит, подобрел сразу и даже будто обрадовался!
- Сударыни мои, дорогие, Сказки любимые, как я рад, что вы это оказались здесь! Ну, как вам нравится, что учудил-то мой сын! Что делать мне теперь, как положение исправлять? – и взглянул на Малашечку. – Что скажу я, старый филин, твоим родным и близким? Что сын мой бестолковый похитителем стал?
И он в сердцах прижал Остроглаза крылом к стене дубовой так, что у того аж дыханье перехватило! Малаша сидела ни жива, ни мертва.
- Стой, Даромысл, - поторопились Сказки остановить друга старинного, - не жури сына-то, дело молодое, сердце ретивое, а ума-то пока и маловато будет, - усмехнулись они. – Ведь мы сейчас в Лукошкино вместе с Кузьмой, дядькой Малаши, что места себе не находит из-за исчезновения её.
- Вот удача-то, - обрадовался Даромысл…
О чём дальше говорили и советовались они, пока умолчим, скажем только, что проснувшееся солнце осветило Лукошкино ласковыми лучами и пробудило всех жителей в добром настроении. Каждому казалось, что день будет удачным, и что ждут их хорошие вести.
Вскоре все снова собрались в избе деда Федота, где Сказки, умытые и по-праздничному одетые, уже ожидали всех за накрытым столом, во главе которого весело распевал песни Самовар Самоварыч! Кузьма сиял, как начищенный ремень на солдатской гимнастёрке, а Сказки приглашали всех к столу отведать угощения, что успел приготовить домовой на всех. Жителей Лукошкино распирало любопытство, но Старшая тоном, не допускающим вопросов или возражений, всем объявила, что придётся ждать новостей до третьего часу пополудни, а пока надо угощение готовить – да побольше, и думать, чем гостей желанных встречать.
Знатно угостившись и поблагодарив радушных хозяев, которыми стали Сказки и Кузьма в избе деда Федота на эти дни, жители Лукошкино разбрелись по своим дворам придумывать, как будут принимать гостей. Что за гости, какого рангу, - знать не знали, но никто не хотел ударить в грязь лицом – и работа закипела! Несмотря на мороз, что пощипывал и щёки, и нос, вскоре на главной площади Лукошкино появился длинный стол, который тут же застелили красивой скатертью, расписанной историей страны Ситцевой, и значились тут все деревеньки её, речки и озёра. А ещё спустя часа полтора, на скатерти не было свободного места от угощения – и чего только здесь не было! И рыба заливная, и фаршированная, и пироги румяные да ароматные, а уж разносолов – пруд пруди: и грибочки солёные да маринованные, и огурчики хрусткие да помидоры бочковые! А уж капустка квашенная - и с клюковкой, и с яблочком – только угощайся! А пироги-то, пироги – так и дышали сдобой да ароматными начинками, трудно было удержаться, чтоб не попробовать! А вот и кувшины с медовухой, и сбитень сладкий, и взвар ягодный. А рядом раскинулся балаган для Уксусова Петра Петровича, что никак не хотел больше ждать и всё норовил представление начинать!
- Ой, дорогие зрители! Услыхать не хотите ли, как…
А гостей всё нет и нет. Стали люди волноваться да переглядываться, когда ж прибудут? А тут и Сказки на площади появились с Кузьмой. Жители деревни так и ахнули – Сказки, собственной персоной, да хороши-то как! В праздничных поддёвках* старинных, узорами расшитых, а платки на них, мастерами павлопосадскими расписанными так искусно, что цветы казались живыми и даже благоухали будто! И Кузьма рядом с ними выглядел как добрый молодец, кафтан, соболем отороченный, а на голове набекрень новый гоголь лихо сидит. Поклонились Сказки с Кузьмой и жители Лукошкино друг другу в пояс и только собрались за стол рассаживаться в ожидании гостей, как потемнело небо да гул какой послышался. Испугались поперву все, а потом, подняв глаза к небу, увидали птицу большущую. Кружила она над Лукошкино, место выискивала, где сесть, чтоб никого не задеть крылами. Наконец, приземлилась, сложив крылья, и со спины её спустились купец молодой, Остроглаз, отец его, Даромысл и Малашенька, раскрасневшаяся да разодетая в одежды богатые!
- Девочка моя, Малашечка, - кинулся Кузьма и обнял её, - цела ли ты, здорова? – и он отстранил девицу от себя, чтоб разглядеть получше.
- Цела, цела, - тихо ответила Малаша, и спряталась от взглядов любопытных на груди у дядьки.
Тут вперёд выступил Даромысл, отдал всему честному люду земной поклон, да и молвил:
- Прошу простить сына моего неразумного, Остроглаза, полюбил он Малашу любовью сильной да глубокой, а вот сосватать её для него некому было в вашем селе, вот он и прислал ночью родню нашу, птицу былинную, ночную, за любовью своей, Малашечкой, не подумав, сколько бед этим натворить может! Я прошу отдать нам Малашу женой любезной для Остроглаза и обещаю, что будет она счастлива в тереме нашем, будем мы ей защитой до конца дней, я – отцом названным, а Остроглаз – мужем любимым! И не будет она знать печали и беды с нами!
На площади лукошкинской воцарилась тишина – никто не ожидал такого скорого разворота событий. Тут вперёд вышел дед Федот:
- Так у Малаши и спросить-то надо, хочет ли она за Остроглаза пойти?
Все одновременно повернулись к Кузьме, на груди которого Малаша пряталась. А Кузьма так бережно её обнимал и прятал от глаз любопытных, будто кто-то собирался обидеть её тут. Наконец, осмелела Малаша и выступила вперёд:
- Согласна я к Остроглазу в терем пойти, стать ему женой верной, а Даромыслу – дочерью послушной!
Как прозвенел её голосок над площадью, так раздался над головами крик радостный, молодецкий:
- Любушка ты моя! Да не обижу я тебя никогда, буду тебе опорой и защитой до конца дней моих! – то из сердца Остроглаза ликование выплеснулось, подбежал он к Маланьюшке, взял за руки девичьи и спрятал своё горящее лицо в них. Но тут же поднял глаза на Кузьму – Простишь ли ты меня, Кузьма, за своеволие и горе, что я учинил тебе? Люба мне твоя племянница больше жизни моей!
- Да что уж! – Кузьма смахнул набежавшую слезу, и благословил Малашу с Остроглазом.
Все были довольны – происшествие закончилось не только благополучно, но и к радости большой и лукошкинцев, и Сказок с Кузьмой и, конечно, Даромысла, который облегчённо вздохнул только после того, как Кузьма простил сына его.
К свадьбе готовились всем миром. На одном ситцевом подворье приданое Малаше справляли – чтоб сундуки были наполнены справно, чтоб полотенца да подзоры были и вышиты, и сплетены искусно, на другом – готовили пироги да пирожки для угощения, Кузьма внимательно следил за соблюдением рецептуры и составом начинок. И уж непременно должны были быть кулебяки с расстегаями – традиционные свадебные пироги! На третьем – рыбу всяко-разную – и солёную, и маринованную, и фаршированную. Каждый двор собирался щегольнуть своим напитком, уж если это были взвары, то с такими ягодами, что росли только в окрестностях Лукошкино, если медовуха, то такая, чтоб на сердце сладко стало, если сбитень, чтоб хорошо согревал и горячил кровь разными ароматными и полезными добавками! Но приготовление курника Кузьма взял, конечно, на себя, и никто-никто в Лукошкино не видел, как он «колдовал» над ним!
Даромысл с Остроглазом отбыли к себе, чтобы тоже как следует подготовиться к свадьбе. Очень важно было правильно подобрать дары молодой невесте и всем родным да друзьям.
Отгуляли свадьбу, как положено, в три дня. В три дня и три ночи! И сударыня Погодушка по просьбе Сказок не шутила, а была ласковой да доброй – морозец стоял небольшой, снег поблёскивал да поскрипывал, а как пришёл самый главный день венчания, Солнышко улыбалось да посылало на землю лучи да любовь свою! И Ветер-Ветрило не шалил, не срывал ни с кого ни платков, ни картузов, а только поглаживал девиц по раскрасневшимся щекам, да заигрывал с ребятнёй, залезая им то в рукава, то за шиворот!
Отгуляла – отшумела свадьба, а тут и Филиппов пост близёхонек! Распрощались да наобнимались гости с хозяевами радушными, гостинцы и дары упаковали по коробам и разъехались все, каждый в свою сторону. Даромысл с молодой четой в свой заповедный лес, Сказки с Кузьмой к себе в Чудеев отправились на совах-перелётчицах, а лукошкинцы остались дома, Филиппов пост встречать, да к Рождеству готовиться.
Сказки с Кузьмой вернулись в Чудеев на заре, солнышко только-только приоткрыло свой правый глаз да кинуло лучик в купол нарядной церквушки, отчего запели все её колокола заливистым малиновым звоном. А как увидело сестриц да домового на крылечке Дома, разулыбалось всеми лучиками и от того заблестело-заиграло всё вокруг озорными зайчиками-братишками, что запрыгали по улицам городка, по окнам лавок, по трамвайным путям, заглядывая в каждое оконце, в каждый дом, торопя всех разбудить: радуйтесь, радуйтесь, новый день настал!
А Дом, наш старый милый Дом был так рад возвращению Сказок и Кузьмы, что на его глазах-окнах выступила влага, которую Кузьма поторопился стереть, чтоб не успела она замёрзнуть – пусть свет Солнца заглянет и в их Дом да внесёт радость. А радоваться ему было от чего – и Малашечка нашлась, да ещё и замуж отдали за любого её сердцу Остроглаза, и с лукошкинцами познакомился да подружился, и Сказки его простили, и на душе легко стало!
Шло время, жизнь входила в своё привычное русло, и Филиппов пост уже близился к концу, когда Кузьма как-то спросил:
- Барышни мои милые, а не хочется ли вам вновь побывать в Лукошкино, повидаться с друзьями, а, может, и Малашечка с муженьком будут в Лукошкино Рождество да Новый год встречать?
- А что? – задумалась Старшая, - хорошо было бы снова встретиться в Лукошкино, да только как мы Чудеев оставим под самые праздники, кто нашим милым горожанам устроит Рождественские празднества да увеселения с сюрпризами и подарками на Новый год? А потешные огни кто запускать будет, а, Кузьма? А там и Святки… Нет, нет, не получится! – и она обернулась к Младшой, ища у неё поддержки.
- А я думаю, можно организовать такую встречу, - неожиданно для старшей сестрицы возразила Младшая. – А мы с тобой на что? На то он и Чудеев, наш городок, чтобы в нём чудеса творились. Заснут чудеевцы в канун Сочельника спокойным сном, а проснутся утром рядом с Лукошкино! Или нам не под силу это? – и посмотрела на Старшую с некоторым вызовом.
- Вот ты что задумала, - улыбнулась Старшая. – Знаешь, а мне нравится твоя идея с очередным перемещением, а то засиделись мы что-то на одном месте. Кузьма, тебе такой вариант по душе?
Кузьма от радости светился, как начищенный Самовар Самоварыч! Сборы начались сразу же! И к кануну Сочельника всё было готово! Оставалось только связаться с Даромыслом, чтобы узнать об их планах и пригласить в Лукошкино. Разговор по Скайп-Зерцалу был коротким и радостным. Оказывается, Даромысл вместе с молодой четой тоже собирались погостить в Лукошкино, и хотели пригласить Сказки с Кузьмой!
- Вот совпадение-то! – обрадовалась Малашечка. – Значит, мы скоро увидимся? Побегу Остроглазу расскажу, он тоже рад будет! До встречи, милые мои! – и она убежала разыскивать мужа своего.
А ночью, когда чудеевцы видели уже не первый сон, Сказки, достав с полки свой толстенный фолиант, пропели заклинание перемещения под мерный треск поленьев в печи, под сказочную, певучую мелодию сверчка за очагом. И Чудеев плавно оторвавшись от земли, поплыл в ночном просторе, мягко покачиваясь в облаках, которые передавали городок друг другу особенно бережно, стараясь не потревожить сон его жителей. Утром предстояла удивительная встреча с ничего не подозревающими лукошкинцами, Рождественский Сочельник, вслед за которым наступал самый радостный праздник – Рождество! А там уж не за горами - и Новый год!
Весёлого Рождества и счастливого Нового года всем вам, дорогие друзья!
*Поддёвка - русская верхняя распашная длинная (до или ниже колен) одежда с длинными рукавами, отрезная сзади по талии, со сборками на спине, со стоячим или отложным воротником. Носили и мужчины и женщины. Изготавливалась из тёмного сукна домашней выработки или чёрного, синего фабричного сукна, на подкладке, а для зимы — на кудели, непряденой шерсти, вате.
© Copyright. Свидетельство о публикации №218011101233
